"То, что Эстония в 1940 году была оккупирована — это исторический факт. То, что эта оккупация имела страшные последствия для эстонского народа, также неопровержимый факт. Однако в вопросе, как на этом знании строить будущее Эстонии, мнения наших людей расходятся. Есть люди, которые мечтают о сказочной довоенной Эстонии. Они хотят верить, что в один прекрасный день жители другой национальности просто исчезнут из нашей страны, уедут, и останутся только "чистокровные этнические эстонцы", которые будут жить в пасторальной идиллии на хуторах, яйца и молоко с которых англичане будут есть на завтрак, да нахваливать. Другие видят такую Эстонию, где интеграция — это процесс без противодействия, который дойдет до успешного завершения, в результате чего несколько сотен тысяч этнических русских за обеденным столом начнут с легким акцентом говорить между собой по-эстонски и ругать Россию", - пишет Миксер. Эти сценарии не только не рекомендуемы, но и не реалистичны, считает лидер социал-демократов. Каковы же реальные альтернативы?    

Опасна и бесперспективна, по мнению Миксера, такая Эстония, где неэстонцы существуют закрытой общиной в Нарве и Ласнамяэ, а эстонцы живут своей жизнью в Нымме, Тюри и Тарвасту, дерутся между собой по вопросам государственного управления, пока снова не появляется возможность выступить против русских единым строем. "Я же мечтаю о такой Эстонии, где подавляющая часть населения — эстонские граждане и патриоты Эстонии. Где гражданин у избирательной урны не должен вдруг становиться русским, латышом или украинцем, но оставался бы гражданином Эстонской Республики со своими либо социал-демократическими, либеральными или консервативными взглядами", - пишет Миксер.

По мнению Миксера, для этого между титульной национальностью и нацменьшинствами должно быть доверие, что в свою очередь подразумевает понимание, уважение и толерантность с обеих сторон. "Строчка из песни "eestlane olla on uhke ja hää" (быть эстонцем — это звучит гордо, и это хорошо. — Ред.) рождает трепет в душе и двадцать лет спустя после поющей революции. Но когда поют другую песню из того же патриотического цикла, где есть строчка "tänavate tõmbetuules hulgub sihitult migrant" (на уличных сквозняках бесцельно слоняется мигрант.— Ред.), я чувствую себя неуютно. В свободной и демократической Эстонии 21 века и русский должен чувствовать себя так, что быть русским — звучало гордо, и чтобы это было хорошо", — пишет Миксер.

"Готовы ли мы, эстонцы, принять уже наших русских сограждан так, как это предусматривает конституция Эстонской Республики — согражданами, у которых с эстонцами равные права участвовать в общественной жизни и управлении государством, самореализовываться, стремиться к счастливому будущему? Если мы к этому не готовы, то что мы скажем тем людям, чьим родным языком является русский, но которые говорят: я не могу и не хочу быть эстонцем, но я — гражданин Эстонии и хочу быть патриотом Эстонии?

"Да, у нас есть право желать, чтобы живущие в Эстонии люди с другим родным языком понимали бы и признавали, что советская оккупация и преступления того режима являются историческим фактом, который нельзя замалчивать, и что 1944 год не принес Эстонии освобождения, но заменил нацистскую оккупацию на коммунистическую. Перенесенные под чужими властями страдания, а также борьба против оккупационных властей — это важная часть истории эстонцев и национальной идентичности. Мы в свою очередь должны понять, что, несмотря на то, что оккупация Эстонии была результатом тайного соглашения Гитлера и Сталина, и несмотря на то, что окончание мировой войны в Европе не принесло Эстонии свободы, Вторая мировая война для русских тоже все-таки была войной за выживание своего народа на своей земле, и это играет важную роль в самосознании и идентичности русского народа", — написал Миксер.

"Мы должны понять, что отождествление русской национальности и языка с оккупацией несправедливо по отношению к нашим согражданам".