Бронзовый солдат: с чем боролись, на то и напоролись - 5 Апреля 2011 - Объединение «ВМЕСТЕ»

«Знаки и символы правят миром, а не слово и закон» Конфуций

В очередной истории с «Бронзовым солдатом» на авансцене слова, эмоции и как бы закон, а за кулисами реальное право сильного, тайные знаки и символы. История «Бронзового солдата» началась в далеком от нас апреле 1945 года, когда в Таллине на Тынисмяги появилась братская могила тринадцати советских военнослужащих – двенадцати мужчин и одной женщины, погибших в сентябре 1944 года.

Не все они погибли в один день и в Таллинне. Например, полковник Колесников, подполковник Куликов и капитан Сысоев погибли 21 сентября в бою в двадцати с небольшим километрах на северо-восток от Таллинна, в окрестностях озера Кахала. Майор Кузнецов и капитан Брянцев погибли 22 сентября в бою на южной окраине Нымме. Медсестра Ленина Варшавская погибла на подступах к Таллинну, скорее всего, в промежуток времени между 19 и 21 сентября при аварии самоходной установки «Катюша», завалившейся в кювет во время ночного марша. Однако согласно архивной справке датой гибели указано 23 сентября. Гвардии сержант Хапикало скончался 27 сентября в госпитале в результате болезни.

1945-1946 годы Временный памятник на братской могиле.

Фото с сайта http://web.zone.ee/soldier/

Медсестра Варшавская изначально была похоронена в «усадьбе католической церкви Каарли», остальных подхоронили к ней в апреле 1945 года. Есть две странности, на которые невозможно не обратить внимание. Во-первых, кто или что надоумило военного коменданта Таллинна выбрать для братской могилы именно двенадцать человек, хотя стихийных захоронений, появившихся в Таллинне в сентябре 1944 года, было значительно больше? На холме святого Антония у церкви возникла очевидная евангельская параллель: двенадцать солдат – двенадцать апостолов и Мария Магдалина. Вторая странность заключена в том, что в братской могиле не было похоронено ни одного эстонца или просто бойца Эстонского стрелкового корпуса. В братской могиле были собраны исключительно «советские оккупанты». Так было положено начало символу, значение которого открылось лишь шестьдесят лет спустя.

В июне 1945 года Таллинский горисполком озаботился благоустройством усадьбы при церкви Каарли. Возникла идея превратить сквер в Площадь освободителей. Был объявлен конкурс на архитектурное решение. По итогам конкурса первая премия не была присуждена, но к реализации был принят проект «Доломит» архитектора А.Аласа и скульптора Э.Рооса, занявший второе место. Вместе они создали произведение, которое считается первым и наиболее значительным шедевром социалистического реализма в искусстве Советской Эстонии. Аласу и Роосу следует воздать должное – памятник проектировался вполне в духе монументальной традиции, установившейся в стране после Освободительной войны 1918-1920 годов. Именно по этой причине он был совершенно не похож на помпезные советские памятники ни размерами, ни трагическим настроением.

«Бронзовый солдат» изначально был задуман, как надгробный памятник, лишенный даже намека на «оккупационный» пафос. Об этом свидетельствует вся его фигура, обнаженная голова, в скорби склоненная перед могилой боевых товарищей. Нюанс заключается в том, что подобного рода памятники обыкновенно ставят в головах захоронения. Будь все исполнено по замыслу авторов «Бронзовый солдат» встал бы спиной к бульвару и церкви Каарли. Перед ним оказалась бы могила, а далее сквер, реконструированный в Площадь освободителей. Именно поэтому в окончательном варианте проекта рустикальная стена, имитирующая природный камень, за спиной «Бронзового солдата» была значительно расширена. Главное назначение расширенной стены – скрыть от глаз зрителя бóльшую часть церкви Каарли.

Первый секретарь ЦК КПЭ Николай Каротамм оказался не в восторге от того, что кланяться придется не только могиле и памятнику, но и церкви. Было принято решение развернуть памятник на 180 градусов и отнести его на приличное расстояние от могилы. Таким образом «Бронзовый солдат» стал смотреть не на могилу боевых товарищей, но себе под ноги, а между ним и могилой образовалась церемониальная площадка – Площадь освободителей. (Но еще в семидесятые годы в ходу была эстонская шутка, что статуя русского солдата кланяется церкви Каарли.) Таким образом был сделан первый шаг к тому, чтобы из надгробного памятника боевым товарищам «Бронзовый солдат» стал символом освободителей и позже получил официальное название «Монумент освободителям г.Таллинна».

После того, как рустикальная стена за спиной «Бронзового солдата» была расширена, свободное пространство на ней заняли двумя доломитовыми плитами с именами военнослужащих, похороненных в братской могиле. В 1965 году перед «Бронзовым солдатом» был устроен Вечный огонь, как бы оправдывающий его скорбно склоненную голову. В 1974-1975 годах таблички на памятнике были дополнены двумя именами. Когда над могилой было сооружено надгробие (до этого здесь был просто цветник), на него поместили две бронзовые плиты с именами погибших, а их имена на самом памятнике прикрыли бронзовым плитами с наименованиями частей, освобождавших Таллинн. Именно с этого момента памятник окончательно превратился из надгробного в символ освобождения. Его вообще перестали ассоциировать с братской могилой.

Пришла независимость и символическое содержание «Монумента освободителям г. Таллинна» изменилось на противоположное. В 1993 году с монумента сняли бронзовые плиты с наименованиями частей, освобождавших Таллинн и со скандалом заменили их на те, что мы видим сегодня – «Павшим во Второй мировой войне». Заказчиком была таллиннская мэрия, но она же упорно не хотела расплачиваться со скульптором.

В последнюю августовскую ночь 1994 с надгробий украли бронзовые плиты с именами. Сквер закрылся на реконструкцию, а когда в 1995 году забор убрали, то на месте братской могилы оказался хорошо укатанный газон. Как говорится, нет могилы, нет проблемы.

Надо отдать должное и эстонскому государству, прежде чем сломать надгробный памятник, оно выждало целых 12 лет, год за годом закрепляя за ним статус «оккупационного символа». В 2006 году Март Лаар заявил:

«Если для русскоязычного населения борьба с Бронзовым солдатом равносильна осквернению могил, то для эстонцев установка памятника была равносильна тому, как если бы немцы в 1941 году начали устанавливать памятники «освободителям» Киева, Харькова, Минска, Пскова или Новгорода и затем каждый год проводили бы возле них шумные демонстрации».

Мягко говоря, Лаар слукавил: «Бронзовый солдат» плоть от плоти эстонской: заказчики – эстонцы, архитектор, скульптор и модель тоже эстонцы. Да и сам шедевр социалистического реализма – существенная часть эстонской культуры и эстонского искусства. К тому же в 2006 году на Синимяэ уже стояли памятники другим «освободителям» – эсэсовцам генерала Феликса фон Штайнера и поклоняться к ним ежегодно приезжали ветераны-эсэсовцы из Германии, Австрии, Франции, Нидерландов, Норвегии, Валлонии, и других стран Европы, а также из США и Канады. К этому времени уже отметили в присутствии первых лиц эстонского государства обретение завоевателями-датчанами национального флага под стенами Ревеля и 750-летие эстонского рыцарства, столетиями владевшего Эстонией. Скажем прямо лукавство Лаара это наглая и беспардонная ложь.

В феврале 2007 года свое веское слово сказал президент Эстонской республики Тоомас-Хенрик Ильвес в интервью Би-Би-Си:

«Мы никому не читаем морали, однако нас этот памятник оскорбляет, ибо это монумент массовым убийствам. Именно так он представляется людям. Возможно, это неприятно слышать, но в нашем сознании этот солдат олицетворяет депортации и убийства, разрушение страны, а не освобождение. Группа бандитов – нацистов – была изгнана другой шайкой – советскими войсками».

Вот, когда бы пригодился хоть один эстонец, похороненный в братской могиле на Тынисмяги, но его там не было. И это обстоятельство тоже сработало на укрепление новой символической сущности «Бронзового солдата». Ссылок на его чисто эстонское происхождение оказалось маловато.

В интервью «Радио Свобода» 31 мая 2007 года, оценивая степень значения места, на котором находился «Бронзовый солдат» президент Ильвес заявил:

«Мне особенно странно слышать всю эту религиозную риторику вокруг этого. «Священное место»… Мы никогда не считали Советский Союз особенно религиозной страной, а религиозные образы, по-моему, неприменимы к статуе. Советский Союз попросту убил большинство наших священников. Эстонцы не были готовы к столь эмоциональной реакции и потому, что мы переместили монумент в очень достойное место – на военное кладбище».

Президент явно не знаком с известной максимой, которая гласит: «Свято место пусто не бывает». Максиму часто трактуют исключительно в бытовом смысле – начальственное или доходное место не остается пустым. Однако смысл этой максимы в том, что святое место вообще никогда не бывает пустым, потому, что святость неизбывна, она не зависит от политического режима. Над святостью можно надругаться, но заменить в административном порядке одну святость на другую невозможно. Усилиями эстонского государства «Бронзовый солдат» стал вместилищем святости, разлитой некогда по холму Святого Антония – Тынисмяги. Частица этой святости попала вместе с ним на военное кладбище и укрепила его символическое значение для русских.

В результате «Бронзовый солдат» стал ныне символом «русского всего». Это есть оборотная сторона его новой официальной сущности – символа советской оккупации. В качестве объединительного начала для русских монумент теперь гораздо более опасен для государства, чем тогда, когда он стоял в центре Таллинна, а убрать его с кладбища уже некуда. Провокации и акты вандализма в отношении монумента отныне станут регулярными, поскольку это зримое признание его новой символической сущности, той самой, которую желали искоренить, перенося его на кладбище. Всё же хуторской менталитет часто вредит эстонским администраторам.

Нынешний скандал с информационной табличкой, именующей монумент «памятником советским оккупантам» – это очередное оскорбительное разводилово. Относиться к этому следует спокойно и без эмоций, ведь расчет провокаторов строится именно на наших неконтролируемых эмоциях. Помните, что миром правят не эмоции, а символы.