В последние годы, вспоминая о Великой Отечественной войне, уже почти принято говорить, будто бы в войне этой виноват СССР, и Победа была не победой, а поражением.
Именно отечественные глумители первыми внедрили суждение, что Советский Союз – еще худший тоталитарный монстр, чем нацистский Рейх. Война же, по их логике, была между двумя хищниками за мировое господство, и СССР, как будто первым готовился напасть на Германию, но Гитлер просто опередил Сталина. Наш постсоветский либерал, который «нежно чуждые народы возлюбил и мудро свой возненавидел» (как иронично писал Пушкин), уверен, что у плохого государства не могло быть ничего правильного и праведного.
Но в памяти о войне Отечественной – войне с чужеземцами, пришедшими завоевать и поработить, – споры о том, плохим или хорошим было государство, вообще неуместны. Беда случилась не с государством, а с Отечеством (это в гражданской войне решаются споры о государстве).
Конечно, проще любить свое Отечество, когда оно сильное, и все его уважают и боятся. Но именно когда оно повержено и лежит, оплеванное, осмеянное и покинуто всеми, – только тот сын, кто не отвернется, проходя мимо, а закроет собой и оградит от поругания.
«Спор об истории» был открыт крупным германским историком Э. Нольте, учеником М. Хайдеггера. Концепция Э. Нольте весьма хитроумно затушевывает различие между фашизмом итальянского типа и национал-социализмом. Теперь главный критерий – отсутствие «американской демократии». Если бы наука биология заявила, что медведь-коала и гусеница – существа одного биологического класса, поскольку едят листья эвкалипта, ученых бы подняли на смех. Что же было вызовом и угрозой миру со стороны гитлеровского Рейха, который развязал войну со всей Европой? Прежде всего – языческая нацистская доктрина природной неравнородности людей и наций, отсутствующая у фашизма итальянского и коммунизма.
Вместе это и стало грандиозным всеобщим вызовом – как суверенности народов, международному праву, так и фундаментальному понятию монотеистической цивилизации об этническом равенстве людей и наций, на которых распространяется одна мораль, и которые не могут быть средством для других.
С легкой руки Э. Нольте коммунизм, всегда и везде считавшийся главной антитезой фашизму, стали называть его прототипом. Но объединять советский коммунизм с гитлеризмом – не только безнравственно, но и абсолютно антинаучно. Такой подход продиктован политической задачей дать интерпретацию Второй мировой войны как войны не за геополитическое пространство, не за историческую жизнь народов, а как войны за «американскую» демократию.
Цель ясна – доказать, что главное зло ХХ века и вообще мировой истории – это русский и советский тоталитарный империализм, эталоном которого был СССР сталинского периода, и выделить всё, что может сойти за его подобие в гитлеровском рейхе.
Коммунистический замысел обескровливал собственную страну ради идеи облагодетельствовать всё человечество, на алтарь которого принесено всё национальное.
Германский нацизм, оттолкнувшись от преодоления Версальской системы, провозгласил право обескровливать другие нации для того, чтобы облагодетельствовать свою.
Теперь о пакте Молотова–Риббентропа. В книге Н. Нарочницкой этому вопросу уделяется особое внимание. Договор демонизирован не потому, что способствовал войне. После Мюнхена и аншлюса Австрии она была в любом случае неизбежна. Договор поменял её расписание, а, следовательно, послевоенную конфигурацию, сделав невозможным для англосаксов войти в Восточную Европу как в начале войны, поскольку надо было оборонять Западную Европу, так и после победы для ее изъятия из орбиты СССР.
Пакт Молотова–Риббентропа 1939 г. является крупнейшим провалом английской стратегии за весь ХХ век, и его всегда будут демонизировать.
Напомним и то, что Британия, которая сама санкционировала начало гитлеровских захватов за полтора года до Советско-Германского договора, рассматривала присоединение Прибалтики как абсолютно правомерное восстановление дореволюционной территории исторического государства Российского. Лорд Галифакс, министр иностранных дел, выступая в палате лордов, так представил Советско-германский Договор: «Будет справедливым напомнить две вещи: во-первых, советское правительство никогда не предприняло такие действия, если бы германское правительство не начало и не показало пример, вторгнувшись в Польшу без объявления войны; во-вторых, следует напомнить, что действия советского правительства заключались в перенесении границы по существу до той линии, которая была рекомендована во время Версальской конференции лордом Керзоном. Я привожу исторические факты и полагаю, что они неоспоримы». 10 октября 1939 года такую же оценку дал У. Черчилль.
Почему славяне вообще не упоминаются в качестве жертв гитлеровского геноцида? Уж не потому ли, что это дает возможность обвинять в фашизме тех, кто оказал гитлеровской агрессии наибольшее сопротивление и сделал невозможным повторение Освенцима?
Президент Латвии Вике-Фрейберге не постеснялась сказать, что «русские должны стать латышами русского происхождения» И вот парламентарий Кирштейнс – Председатель Комитета по международным делам латвийского сейма – уже требует «вывезти всех оккупантов на поезде». Не похоже ли именно это на нацистские времена? И какую реакцию вызвало бы гипотетическое требование какого-нибудь российского президента, чтобы, например, татары стали «русскими татарского происхождения»?